No lamento nada. No tengo mie do de nada
(Ни о чем не жалею. Ничего не боюсь)
Из досье:
ДАНЬШИН Алексей Петрович, гандбол.
Родился 18 марта 1960 года в Воронеже. Закончил Воронежский государственный педагогический институт. Первый тренер – Валентин Иванович Насонов. Выступал за «Атом» (Нововоронеж), «Труд», «Химик», «Энергию». С 1991 по 1998 годы играл за клубы Испании. Член юношеской сборной России. Тренерскую карьеру начал в 1995 году в Испании. С 1999 года – старший тренер областной ДЮШС по гандболу. Женат. Имеет дочь Олесю (39 лет) и сына Кирилла (37 лет), внука Дмитрия (10 лет) и внучку Лейю (2 месяца).
Если бы в Воронеже вдруг собрались бы создать Зал гандбольной славы, мой сегодняшний собеседник был бы одним из главных претендентов стать его «обитателем». Алексей Даньшин многие годы писал славную историю воронежского гандбола. Потом спортивная судьба забросила его в Испанию, где он уже отстаивал честь гандбола российского. Причем, не только, как игрок, но и как тренер. Алексей Петрович из породы тех людей, которые всегда возвращаются в родные пенаты. Вот и он вернулся, чтобы вот уже 25 лет передавать свой опыт и свои знания воронежским мальчишкам. На вопрос, любят ли вас ваши воспитанники, он спокойно отвечает: «Я не девочка, чтобы меня любить». А вот уважать, здесь уж поверьте мне на слово, уважают до уже своих седин.
Встречайте! Сегодня у нас в гостях легендарный левый полусредний воронежского гандбола Алексей ДАНЬШИН.
Yo juego ole mi vida
(Играю со своей жизнью)
— Гандбол – не тот вил спорта, от которого млели пацаны в годы нашего с вами детства. Почему в вашей жизни возникли не футбол, не хоккей, не борьба, а именно гандбол?
— Начнем с того, что многое из перечисленного было. Особенно мне нравилась почему-то роль футбольного вратаря. Но в жизни нашей семьи появился Валентин Иванович Насонов, который ходил по школам и набирал мальчишек в гандбольную секцию. Так там оказался мой старший брат Александр. Вскоре там появился и я. Во многом и потому, что тренировки проходили рядом с нашим домом, в спортзале завода ТМП. Тренироваться вместе со старшим братом, это было, как сейчас говорят, круто. Но тогда это было тяжело. Прежде всего, психологически. Даже когда меня взяли на первые в моей жизни сборы в Рамонь на турбазу «Березка», меня «колбасило». Три года разницы в возрасте — для подростков очень много.
— Вас притесняли, обижали, использовали «дедовские» методы воспитания?
— Нет и еще раз нет. Не самый умный человек придал слову «дедовщина» ужасающе-уничтожающее значение. Ничего страшного не вижу в том, чтобы принести мячи на тренировке, помыть полы или накрыть стол на обед. Это тоже своего рода школа жизни. Моим главным «дедом» в те годы был брат, от которого я получал много и часто. За это, кстати, ему до сих пор благодарен. Кроме того, именно Саша убедил меня не поступать в военное училище, как я хотел, а продолжить свое образование в педагогическом институте. Когда брат умер в возрасте 29 лет, для меня это был страшный удар.
— Как бы то ни было, вы должны были доказывать свою состоятельность. Каким образом?
— Тогда я вряд ли мог все это осознать и воспринять. Интуитивно понимал, что хороший парень – это не профессия. А вот тренер знал, что его задача, прежде всего, сделать из пацана человека, который не предаст, который в нужный момент подставит лицо под мяч и не заплачет. Впереди у каждого из нас была большая жизнь, которая совсем необязательно будет связана со спортом. И в ней ты должен оставаться человеком. Есть такой роман Федорова «Каменный пояс», посвященный династии купцов Демидовых. В нем отец привел сына к кузнецу и сказал, мол, воспитывай его, как хочешь, но через несколько лет он должен уметь и знать все. Вопрос стоял в том, чтобы юноша постигал жизнь и ее азы вместе с мастером из народа. Так и в спорте. Кто выдерживает – идет дальше. Другие остаются на обочине. Что удивительно, в списке последних обычно оказываются дети из элитных семей. Понтов много, а к самостоятельной жизни они совсем не готовы. Другие же строят свою карьеру по крупинке, по кирпичику. И добиваются в итоге многого.
— Я так понимаю, вы среди последних и себя имеете ввиду?
— Наверное, да. У нас не было права на ошибку. С 16-ти лет нас стали привлекать к тренировкам с «мужиками». Тренер каждому из нас говорил, что ты «боец». Мол, пусть слаб физически, но силен духом. Это и было залогом побед. А еще дружеская атмосфера в команде. Даже тренеры команд других городов ее отмечали. Представляете, кто-то забыл в раздевалке какую-то мелочь типа полотенца, плавок, носков. Это обязательно забирали и передавали владельцу. Пусть мелочь, но именно из мелочей складывается нечто большое.
— Переход из юношеского спорта во взрослый многим дается с большим трудом, многих просто «ломает». Как этот процесс прошел у вас?
— У меня все было относительно безболезненно. Мы переходили всей командой, что намного проще. В командных видах спорта очень трудно в одиночку даже сменить тренера. Команду – это вообще катастрофа. Нам же в связи с переходом на новую возрастную ступень не пришлось ничего менять. Разве что ответственности стало больше. Началом своей профессиональной карьеры считаю победу на юношеском первенстве России, что позволило нам отправиться на первенство Советского Союза. Кто-то из наших ребят попал «на карандаш» тренеров клубов других городов, кого-то, в том числе и меня, заметили наставники юношеской сборной страны. Большая гандбольная жизнь началась. Вскоре нас взял под свое крыло Владимир Федорович Пилюгин. Его уроки мастерства были очень кстати.
— А бросить все к чертовой матери никогда желания не возникало?
— Было дело. Понимаете, ребенок психологически не готов оторваться от дома, от маминого плеча, в которое всегда можно поплакаться. И здесь очень важно, в какие тренерские руки он попадет. Научить ребенка играть в гандбол не так уж и сложно. Много труднее сформировать из него цельную личность, уберечь его от психологических потрясений.
— Как удавалось совмещать тренировки и игры с учебой в вузе? Или последняя была формальностью?
— Ни в коем случае. Советская система образования была, я считаю, совершенна, поэтому мы дорожили своей учебой. Ничего лишнего. Я закончил институт с дипломом учителя физкультуры. Не скажу, что все виды спорта знал в совершенстве, но все игровые – точно. Много позже уже в Испании местный тренер увидел в бассейне, что я плыву четырьмя стилями, и обалдел. Потом он пришел на мою тренировку и сказал, что никогда не сможет со мной конкурировать. К слову говоря, он долго потом пользовался моими тетрадными записями.
— Первую свою игру за взрослую команду помните?
— Конечно. Это было на Спартакиаде народов СССР 1976 года. Выходил на площадку – руки тряслись. Одно дело играть дома, совсем другое на чужой площадке да еще против таких титулованных команд. Гандбол в Советском Союзе был не чета нынешнему российскому. Прибалтийская школа, Украина, Белоруссия – это были очень разные и очень сильные команды. С ними тяжело было играть. Особенно на их площадках. Помню из Литвы приезжал весь в синяках да шишках. Это сейчас чуть дотронешься до соперника, сразу свистят. А тогда судьи позволяли на площадке многое.
— Шансы выйти в высшую лигу у вашей команды были?
— Да. В 1986 году у нас была классная команда. Какое-то время мы даже шли в турнире первой лиги на первом месте. Чуть-чуть не хватило. Но ведь главное-то не просто взойти на вершину, а удержаться на ней. А вот это нам вряд ли бы удалось в компании таких монстров как ЦСКА, МАИ, минский СКА, прибалтийские команды. Чтобы чувствовать себя более-менее уверенно, необходимо было иметь 12 полноценных игроков. У нас такой роскоши не было.
— На какой позиции вы выступали?
— Перепробовал везде кроме вратарской. Тренер нам внушал, что каждый игрок должен уметь сыграть на любой позиции в случае возникновения нестандартной ситуации. Это, кстати, очень помогает мне в тренерской работе. Чем долго объяснять пацану, что и как нужно делать, проще один раз показать. Но в итоге за мной закрепилась позиция левого полусреднего.
Quod licet Jovi, non licet bovi
(Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку)
— Давайте перейдем к пиренейскому периоду вашей карьеры. Как вы там оказались?
— Сначала я оказался в Польше. В клубе «Гожув» играли мои одноклубники и друзья Игорь Грицких и Игорь Анискин. Потом Анискин уехал в Испанию, Грицких – в Швецию, а я, можно сказать, пришел на их место. Не пройдя через Польшу, я вряд ли смог бы играть в Испании. Переход в другую систему очень труден психологически. Там организация игры в корне отличалась от нашей. Здесь гандбол всегда считался командной игрой. А там каждый за себя. Важны только результат и количество забитых тобой мячей. Помню, как-то выиграли мы 40:30. По 10 мячей забросили я и один испанец. Причем, сделал он это с моих передач. А после матча он ко мне подходит и с издевкой говорит, что я говно. Мол, кто делает передачи – не важно. Я сделал выводы и в следующей игре не отдал ему ни одной передачи. В итоге он не забросил ни одного мяча. Вообще же все зарубежные трансферы тех времен проходили через Максимова. Советский гандбол очень здорово тогда котировался в Европе. Особенно после победы советской сборной на Олимпиаде-88 в Сеуле. Ведь это русские научили Европу играть в гандбол, а не югославы как почему-то считается.
— В Испании сразу удалось заиграть?
— Не совсем. Поначалу я не понимал, что главное надо больше забивать. Как-то в Хихон, где я играл, приехала наша сборная во главе с Максимовым. Президент и тренер моей команды подошли к нему и сказали, что, мол, он «подогнал» не очень хорошего игрока. Максимов подозвал меня и сказал: «Леха, твоя задача забивать и зарабатывать бабки». Там за каждый заброшенный мяч отдельно доплачивали. У меня как камень с души свалился после таких слов поддержки. До сих пор уважаю Владимира Салмановича и как тренера, и как человека. Да не только я. Даже в Испании, когда он входил в зал, тренеры других команд вставали. Как ученики в школе, когда в класс входит учитель. А какую прекрасную школу он создал в Краснодаре. Она ведь до сих пор работает. Честь ему и хвала, что после развала Союза Россия гандбол не потеряла. Ведь везде, кроме Беларуси, он сгинул в никуда.
— «Акклиматизация», она же адаптация, прошла в Испании без издержек?
— Свои сложности, конечно, были. И связаны они были все больше с бытом. Прежде всего, язык. Мне еще повезло, что жил я с замечательным испанским парнем Хуаном. Он мне здорово помог с языком. Конечно, трудно было подстраиваться к их менталитету, который в корне отличается от нашего. Испанцы хорошие люди, но другие. Сильно напрягало то, что ты постоянно находишься на виду, что к тебе все время относятся оценивающе. Ты друг только тогда, когда команда выигрывает, а ты забиваешь больше всех. В противном случае все от тебя нос воротят. Обижались, когда я начинал разговаривать на родном языке. Правда, русский мат их очень заинтересовал. Я там всю команду научил ругаться. Одним словом, уважают, как в геополитике, сильного. Я это понимал и принимал, поскольку не на праздник туда приехал, а зарабатывать себе имя. Я там от безнадеги и от языкового дефицита даже стихи и песни стал писать.
Aestas non simper durabit – condite nidos
(Лето не вечно – вейте гнезда)
— Как так получилось, что чужестранцу доверили тренировать детей?
— Всему приходит конец, поэтому необходимо заранее заботиться о будущем. Сначала мне предложили поработать в обычной школе. Работал с удовольствием, но денег не получал. Когда уходил, директор поблагодарил, пожил руку и подарил классический набор вина: тинто (темное), росадо (розовое) и бланко (белое). В Испании вино алкоголем не считается, но к нему относятся с почтением и дарят только самым близким и уважаемым людям. Мне было приятно. Вскоре предложили поработать тренером детей. Ни секунды не раздумывал. Это было и интересно, и полезно.
— Проблем с испанскими тинейджерами не было?
— Были, но я их пытался пресекать. Захожу как-то в клубный автобус, а там пацан сидит и курит. Я обалдел и тут же выгнал его из команды. Тренер-испанец пытался мне объяснить, что здесь это нормально, что тут неприменимы русские подходы и стандарты. Я же ответил, что мы работаем либо по русской системе, либо по испанской. Но без меня. Что интересно, когда я уезжал, этот паренек пришел меня провожать, пожал мне руку и поблагодарил меня за то, что я вставил ему на место мозги.
— Испанский опыт тренерской деятельности позже помог в России?
— Это было бесценное приобретение. Начинать с нуля всегда сложно, а уже имея пусть даже небольшой личный опыт, работать много проще. Еще в Испании я, например, вывел для себя азбучную истину для своих воспитанников: хочешь чего-то добиться – обязательно добьешься, не хочешь – никакой палкой тебя не заставишь. Игрой надо жить, и тогда она станет твоей жизнью.
— Чем-то другим заняться не возникало желания?
— Чем? Я больше ничего не умею. После смерти отца в 1997 году дорога у меня оставалась одна. Да, начинать было тяжело. Но ничего, справился. 15 января будущего года будет вот уже 25 лет как справляюсь.
— Нынешнее молодое поколение также болеет гандболом как вы в свое время?
— Бог с вами! Нынешнее поколение, даже больше родители поколения, болеет получением денег. Ребенок еще ничего и близко не достиг, а родители уже с ума сходят: «Дай! Дай! Дай!» Но мы же не касса взаимопомощи. Наша задача воспитать из ребенка и спортсмена, и человека. Мы не можем дать гарантий, что спорт станет главной частью его жизни. Да, мы к этому стремимся. Но ведь существуют травмы, отсутствие предпосылок для занятия именно этим видом спорта, какие-то другие причины, создающие помехи. Поэтому в какой-то момент ребенок встает перед выбором: либо спорт, либо учеба с этим злополучным ЕГЭ. Ведь именно здесь возникает проблема. Родители платят деньги за дополнительные подготовительные занятия, их необходимо осваивать. На тренировки, соответственно, времени не остается. Пытаемся уговаривать – редко помогает.
— Знаю, что и в общеобразовательных школах гандбол не сильно жалуют. Почему?
— Все очень просто. Наш вид занимает 16-ю позицию в списке спортивных дисциплин. Обязательных же, которые культивируются в Спартакиаде школьников, всего 15. Удивительно, среди них есть даже лапта, а гандбола нет. Когда наш вид попадет в заветную «пятнашку», тогда и отношение к нему будет иным. В Краснодарском крае, например, в каждой общеобразовательной школе должны проходить уроки гандбола.
— И где же выход из лабиринта безысходности?
— Он перед глазами. Его просто необходимо захотеть увидеть. Если административные структуры проявят хоть немного заинтересованности в развитии гандбола, то все будет замечательно. Мы ведь многого не просим. Система, созданная в течение многих лет, есть. Необходимо обеспечить более-менее достойную зарплату тренерам и предоставить залы для игр и тренировок. С тренерскими кадрами проблема у нас стоит очень остро. Мое поколение постепенно уходит, а молодежь к нам не идет. Правильно, за эти гроши не то, что семью, себя не прокормишь. Гандбол и его достоинства сильно недооценивают. Наш вид развивает быстроту мышления, ловкость, реакцию, командный дух и взаимопонимание, дисциплину на площадке и вне ее.
Vivo con la esperanza
(Живу надеждой)
— Давайте поговорим немного о вашей семье.
— С удовольствием. У меня замечательная семья, которую я очень люблю и по которой до скрежета зубов скучал в Испании. С супругой Натальей Алексеевной мы живем вот уже 41 год. Она – спортивный врач в нашем физкультурном диспансере. Честь ей и хвала за то, что столько лет терпит меня и мой дурацкий характер. Дети живут отдельно. Дочь – в Москве, сын – в Воронеже. На двоих подарили мне внука и два месяца назад внучку. К спорту дети никакого отношения не имеют. Хотя сын занимался в свое время гандболом, закончил физвос пединститута. Но по специальности работать не стал. Говорит, что терпения не хватает.
— А у вас, получается, хватает.
— Понимаете, тренерская работа очень ответственна. Для многих ребят тренер становится фактически отцом. Ведь далеко не у всех полные семьи. Пацан смотрит на тебя, как на божество, ловит каждое твое слово, радуется каждой похвале в свой адрес. Я, правда, редко балую этим своих воспитанников. Только по делу. За остальное жестко наказываю. Бывает даже, что кто-то с обидой уходит. Но изменить себя на седьмом десятке жизни я не могу. В работе друзей не бывает. Я часто говорю тем, кто на меня обижается: «Когда у вас будут свои дети, поймете, что Петрович был прав».
— У вас есть химера, мечта, которая на данный момент, как вам кажется, неисполнима?
— Была мечта создать в Воронеже Гандбольную Империю. Чтобы мы не потеряли многолетних традиций. Чтобы именно наши воспитанники защищали честь родного города на самом высоком уровне. Чтобы я смог уверенно и спокойно передать свои дела и свой опыт в надежные руки. Поверьте, это не красивые слова. Мы не имеем права потерять то, что создавалось десятилетиями.
— Обычно принято желать что-то кому-то. А вы себе можете что-нибудь пожелать?
— Главное, чтобы не пропало желание работать. Я очень болезненно реагирую, когда вижу шатающиеся по улице компании брошенных детей с пивом, сигаретами. Если таковых станет хотя бы немного меньше, значит, я работаю не зря.
— Напоследок порадуете наших читателей своим поэтическим творчеством.
— Знаете, это творчество, как говорят, для собственного пользования. Но если вы настаиваете, то готов подарить вашим читателям свое стихотворение, ставшее потом песней под названием «Ностальгия».
Желаю быть во всем примером
И в дружбе пусть, и в спорте, и в любви.
Всегда идти вперед по жизни смело
Без дураков свой путь по ней найти.
Нам память всем дана, чтоб вечно помнить
О тех, кто душу нам вложил свою.
Пусть Боже блажь мою исполнит –
Добра и счастья тем, кого люблю.
Нам важно быть собой, а не казаться
И по-мужицки быть всегда собой.
В любви по жизни можно ошибаться.
Но делать это с трезвой головой.
Если даже нас судьба далеко
Вдруг забросит. Вспомним мы Россию.
Будет там и грустно, одиноко.
Мы поймем, что значит НОСТАЛЬГИЯ.
Вопросы задавал Андрей ЛЕПЕНДИН.
Фото Александра СВЕШНИКОВА и из семейного архива Алексея ДАНЬШИНА.